Александр Зайцев

Мыс Доброй Надежды

Поэма о Генеральном Инструкторе

Мы стали теперь к переменам привычны
В общественной жизни, служебной и личной.
Меняются вещи, названия, люди,
А в нашем любимом аэроклубе
Осталось и ныне одно неизменно -
Всё тот же с годами состав переменный,
Зато, что ни год, то довольно упрямо
Несёт перемены состав постоянный.
Надежды у нас возникали и никли,
И мы к постоянству такому привыкли.
Никто осудить нас за это не вправе, -
ещё не такое бывает в ДОСАФе.

Но даже в ДОСАФе случается чудо:
Cо дня основания аэроклуба
До самой вот этой астольной минуты
Работает в клубе наш первый инструктор.
И он не искал работёнки полегче,
Где платят побольше, а пыли поменьше.
Он просто инструктор от века доныне.
Всю жизнь свою прожил он в задней кабине.
И в знак уваженья, любви и признанья
Мы стали инструктора звать Генеральным.

Он звание принял и, чуждый фасону,
Всё так же возил нас по кругу и в зону.
По кругу почаще, а в зону пореже,
Но в сердце возил он святую надежду,
Святую, как первой возлюбленной имя,
Надеялся он, что в передней кабине,
Как в годы кудрявые, полон азарта,
В полёт по маршруту дождётся он старта.
Ну, что ж, если так, я помочь ему в силе.
Представим - Инструктор наш в первой кабине,
Плывут облака, все пронизаны светом,
И есть разрешенье, и нету запрета,
И лишь горизонт лёгкой дымкой закутан, -
Итак, я дарю вам полёт по маршруту.

* * *

Все средства готовы, на связи "Абструктор",
Летит на маршрут Генеральный Инструктор.
С годами маршруты всё реже и реже,
А тут на маршруте Мыс Доброй Надежды,
А тут фронт холодный и тёплый с окклюзией,
И в смысле потоков немало иллюзий,
И ветер порывистый крепок и свеж,
И столько в начале полёта надежд.

Полёт по маршруту ухабист и сложен,
Тропинок здесь нет, колеи не проложено,
На крыши домов не прибиты таблички,
Что это деревня "Большие Синички".

В полёте надежда на собственный глаз,
На более-менее верный компас,
На старые карты, истёртые в дыры,
Да на линейные ориентиры.
Но самое главное... Снова и снова
Я повторяю - это корова.
Спросите все клубы, все лётные школы,
где третий у них разворот? - Над коровой.
Про то, как она, отвязавшись, сбежала,
печальных историй я знаю немало.

Да разве и сам ты забыл уже, право,
Как после глубоких и мелких спиралей,
Когда перепутались стороны света,
Когда ты и сам не уверен в ответе,
Что под тобою: Россия, Китай ли,
Иль Африка жаркая или Италия,
Ты вдруг на опушке увидищь корову,
До боли родную, со сломанным рогом,
С пятном на боку, с переполненным выменем, -
Ты счастлив, как вновь обретающий имя,
И стороны света тебя не заботят,
Всё ясно - на третьем ты развороте.

И небо спокойно, как в гавани море, -
Ухабист и сложен полёт на планёре.
Но нам полюбилась ухабистость эта.
С каким нетерпением жаждем мы лета,
С каким вожделением ждём мы минуты,
кКогда нам объявят: "Полёт по маршруту!"
А ветер порывистый крепок и свеж.
Ах, сколько в начале полёта надежд!

Ах, сколько надежд? Я отвечу сполна:
В начале полёта Надежда одна.
Мы с нею капроновым связаны фалом,
А это в начале полёта немало,
И связь эту зыбкую в зыбком эфире
Мы называем - полёт на буксире.
Полёт на буксире описан детально,
но ныне инструктор летит Генеральный,
И это вообще не предмет для волнений -
Инструктор летает без отклонений,
Поэтому сразу без лишних хлопот
Отмашка, отцепка, свободный полёт.

А знаете ль вы, что такое отцепка?
Пусть гибнущий в море, что держится крепко
За мачты обломок, носимый волнами,
Опору свою оттолкнёт вдруг руками,
Пусть путник, что жаждой в пути изнемог,
Последнюю влагу плеснёт на песок,
Пусть лёд из-под ног ускользнёт в половодье,
Аусть всадник над пропастью бросит поводья, -
Тогда вы поймёте, задумавшись крепко,
Значенье короткого слова - "отцепка".
Об этом задуматься нетривиально,
Задумался как-то и наш Генеральный.

С тех пор день за днём, год за годом проходит,
А он до сих пор всё задумавшись ходит.
А это не так уж смешно, между прочим,
Мы сами порою задумчивы очень.

Но я отвлекаюсь. Так, значит, отцепка,
И небо, как море, и планер, как щепка,
И, словно прибой, облаков перламутр.
Летит на машрут Генеральный Инструктор.

* * *

Все люди парители по поведенью,
А жизнь - это тоже то взлёт, то паденье.
В чём смысл любви, где карьеры истоки?
Всё в том же, - найти помощнее потоки.
Все ищут. Находят. Кто чаще, кто реже.
Не всем выпадает Мыс Доброй Надежды.
У каждого взлёты свои и паденья, -
Все люди парители по поведенью.
Так думал в полёте в то ясное утро
наш милый герой, Генеральный Инструктор.

Он карту расправил любовно и нежно
И взял точный курс к Мысу Доброй Надежды.
Иронии всякие здесь неуместны:
Мыс Доброй Надежды был нашим, советским,
исконным, посконным, точнее, рязанским,
А не буржуазным и не африканским.
А ветер, хотя и порывист, но свеж
В эпоху свершений и новых надежд.

* * *

Полёт по маршруту довольно несложен,
Когда у вас баки залиты, как должно.
Но мы на маршруте не тратим бензина,
Мы в небе летаем на дармовщину
И крутимся возле какой-нибудь тучки,
Как будто бы ищем трояк до получки.
Покрутимся здесь, потом там поскребёмся,
глядишь - и куда-нибудь доберёмся.
А ветер порывистый крепок и свеж, -
полёт по маршруту - цепочка надежд.

И первая радость в этой цепочке -
Уйти для начала подальше от точки,
Чтоб скрыться скорей от завистливых взоров,
Поскольку внизу все дублёры, дублёры...
А радость вторая - изящна и тонка,
И вся она в том, чтоб забраться под кромку.
Под кромкою как-то я больше уверен, -
Не так ощутимы под кромкой потери.
И третья радость для вас не нова, -
Она меня властно зовёт в облака,
Так властно, как раньше, волнуя мне кровь,
Меня вызывала на битву любовь.
И я выходил к ней, поднявши забрало.
О, юность! Минут вдохновенных немало
Ты мне подарила, но всё же и ныне
Твержу в тишине одно женское имя,
К нему, как к цветку, прикасаясь губам.
Кто знает, быть может, оно между нами?
Но только на это я вам не отвечу,
К тому ж не об этом сейчас наши речи.
Мы были под кромкой, промчалась минута, -
и вот в облаках Генеральный Инструктор.
И я вам об этом поведать смогу,
Но только об этом потом ни гу-гу,
Поскольку полёты прекрасные эти
У нас в ДОСААФе в строжайшем запрете.
Внутри облаков всё довольно опрятно,
И только одно в облаках непонятно,
и даже, пожалуй, немного обидно:
Вокруг ничего абсолютно не видно.
И чтобы полёт не наскучил нам скоро,
В кабине приборы, приборы, приборы.
Посмотришь, в одном чуть шевелится стрелка,
В другом она скачет, как резвая белка,
А в третьем она поползла на попятный,
В четвёртом - гуляет туда и обратно,
То ляжет полого, то встанет покруче, -
Полёт в облаках никогда не наскучит.
К тому же, наверное, для развлеченья,
Нам приданы органы управления:
Педали для ног, рукоятка для рук,
Но, боже, когда бы ты знал, сколько мук,
Отчаянья сколько и сколько страданий
В полёте слепом приносили педали
И эта вот самая рукоятка!
В полёте простом всё понятно и гладко.
Смотрю - горизонт всё куда-то кренится.
Я ручкой подвигаю - он возвратится.
Понравятся сбоку ландшафта детали -
Я в ход не стесняясь пускаю педали.
Но это в полёте простом, где всё ясно,
А вот в облаках это делать опасно.
Но это сейчас говорит во мне опыт,
А раньше как всё это было непросто,
И в первых свиданьях своих с облаками,
Как резвый щенок, я лягался ногами,
А ручку то свято берёг, как Мадонну,
А то вдруг душил, словно мавр Дездемону.
Всё это и раньше меня, и детальней
На шкуре своей испытал Генеральный.
С тех пор в облаках он летал очень много,
Но ручку с педалями больше не трогал.
Запомните, может, и вам пригодится,
Здесь самое главное - не суетиться.
А это, поверьте, не так уж и сложно,
И вам облака свою дружбу предложат,
В себя вовлекут и поднимут в те дали,
В которых вы раньше ещё не бывали,
Где жутко и радостно одновременно,
И это похоже на день незабвенный,
Вернее на ночь, когда вслед за любимой
Я ощупью шёл в незнакомой квартире
В каморку её. Дверь открыта неслышно,
И милая рядом взволнованно дышит,
Мне рот прикрывая ладошкой своею,
и молит: "Потише, услышат соседи".
Всё в облаке так же, поверьте мне, братцы.
Вот только соседей не надо бояться
В прекрасные, чудные эти минуты.
Но нынче летит Генеральный Инструктор.
А облако всё холоднее и реже,
И вдруг оборвалось... Мыс Доброй Надежды
Лежал перед ним уж совсем недалече.
Сверкала на солнце знакомая речка,
сливаясь подальше с рекою другою,
Казалась земля с высоты голубою,
И кремово-белые слева и справа
Висели причудливо мягкие скалы.
Инструктор свой курс уточнил и поправил
и к Доброй Надежде планёр свой направил.
А ветер был свежим, порывистым, плотным, -
летел Генеральный на пункт поворотный.

* * *

Когда ещё не был я планеристом,
А был лишь мальчишкою неказистым,
Худым и нескладным, как "Э" оборотное,
Я так не любил всё бесповоротное.
Наверное, время тому нас учило,
Оно и крутое и трудное было.
Да только от времени некуда деться:
Мы пели хвалу за счастливое детство,
И в детстве своём не всегда понимали,
Куда это близкие нам пропадали.
Впоследствии время мы то осудили,
Кого-то обняли, кого-то почтили,
А жизнь продолжалась, и мы беззаботно
О том позабыли бесповоротно.
Лишь изредка матери наши, старушки,
Тайком от нас плакали ночью в подушку.
А ветра порывы то чаще, то реже, -
Простите нам, мамы, ваши надежды.

Но нам повезло: распогодились дали,
Мыс Доброй Надежды лежит перед нами,
И чист впереди облаков перламутр,
Летит по маршруту наш первый Инструктор,
И всё в его первой кабине в порядке,
Но я не хочу торопиться с посадкой.
Пускай поспиралит в хорошем потоке,
Пусть будет всегда наш инструктор в полёте.

* * *

Нас годы не очень ещё изменили,
И времени бремя пока нам посильно.
Мы даже излишне порой беззаботны -
У нас впереди ещё пункт поворотный,
У нас впереди и паденья, и взлёты,
И рано нам думать ещё о долёте.
К тому же и наш Генеральный Инструктор
Отметил всего половину маршрута.
Запомните, только ещё половину...
На этом, друзья, я вас тихо покину,
Но дверь за собою прикрою неплотно -
Ещё полечу я на пункт поворотный!

А ветер по-прежнему крепок и свеж.
Прекрасно свершение наших Надежд!